Ренессанс

Сельское хозяйство

В сфере экономической и социальной вторая половина ХШ — начало XIV в. были периодом не менее важным и значительным, чем в сфере политической.12 Мы видели из предыдущего изложения, что многие из событий политической жизни этого времени были теснейшим образом связаны с глубокими социальными сдвигами, определялись ими, и действительно, сдвиги, происходящие в это время, являются радикальными, нередко решающими.

Предпосылкой всех тех изменений, которые происходят в экономической и социальной жизни Италии, было, как мы уже упоминали выше (см. гл. I, § 2), быстро прогрессировавшее, во всяком случае в Центральной и Северной Италии, разложение феодального поместья.

Разложение это происходило по причинам внутренним и внешним. Рост населения в поместье, быстро развивающаяся в связи с общим развитием денежного хозяйства потребность в деньгах, конкуренция городского производства, в первую очередь в сфере ремесленной, соседство со все более многочисленными и свободными крестьянскими общинами — все это побуждало феодала-помещика принимать решительные меры для коренной реорганизации своего хозяйства. Подневольный труд крепостных крестьян со стандартными размерами ренты, не повышающейся при росте потребности в деньгах, первый напрашивался на реорганизацию. И действительно, в течение XIII в. значительное число феодалов в центре и на севере Италии по своей воле освобождает своих крепостных, чаще всего продавая им свободу за определенную, нередко довольно значительную цену. О таких продажах говорит, например, одна из рубрик (24-я) миланского обычного права (восходящего к XIII в.), требующая соблюдения контрактов от феодалов, которые, «получив от крестьян деньги, освободили их или уступили им часть своих прав», но затем старались снова вернуть их в свое подчинение.

Освобождая крепостных за определенную плату, феодал, естественно, стремится сохранить их на своей земле или (в худшем случае) у себя на службе. Если освобождение происходит без земли, что имеет место весьма часто, то крестьянин чаще всего остается арендатором того участка, на котором он раньше сидел как крепостной, причем наиболее распространенной формой аренды является половничество или другая разновидность парциальной аренды, т. е. аренды, при которой арендатор отдает землевладельцу за пользование участком половину или другую часть урожая, полученного с этого участка. В случае, когда крестьянин освобождается с землей, он обыкновенно остается связанным с помещиком долгом и для постепенной ликвидации этого долга или для увеличения своего участка опять-таки нередко заключает со своим бывшим властелином арендный, чаще всего половнический договор.

Освобожденные или освобождающиеся крестьяне, число которых с середины XIII в. становится, по-видимому, довольно значительным, образуют, особенно в Центральной и Северной Италии, те «сельские коммуны», которые по своей социальной и политической природе составляют до сего времени одну из неразрешенных загадок истории. Объединяя свободных и полусвободных крестьян, избирая из своей среды консулов, создавая собственные законы, сельская коммуна, в которую входит всего несколько десятков крестьян, стремится стать самостоятельной ячейкой так же, как ею стала значительно более могущественная коммуна городская. Реформируя и модернизируя ведение сельского хозяйства, целиком базируясь на денежной экономике, сельская коммуна решительно порывает со всем феодальным и в своей хозяйственной и политической деятельности теснейшим образом связывается с городом, уже давно занявшим решительную антифеодальную позицию.

По-видимому, не все освобожденные крестьяне объединялись в коммуны, многие оставались самостоятельными и персонально устанавливали, может быть, еще более тесные связи с городской коммуной, сбывая на ее рынке свои продукты и покупая на нем же для себя необходимое из одежды, инструментов и т. д, а иногда беря работу для выполнения на дому или же в самом городе.

Связи между городской коммуной и освобожденными или жаждущими освобождения крепостными крестьянами являются во второй половине XIII в. одним из важнейших, основных явлений социальной жизни; эти связи в значительной мере усиливают, делают более интенсивным то движение к освобождению, которое началось внутри феодального поместья.

Городская коммуна, буквально каждая городская коммуна, от богатой и могущественной Флоренции до какой-нибудь небольшой, не претендующей на политическую самостоятельность коммуны была заинтересована в освобождении крепостных, живущих на окружающих ее территориях.

Первой из причин, обусловивших эту заинтересованность как хронологически, так, возможно, и по своему значению, было связанное с жестокой борьбой между всякой коммуной и окружающими ее феодалами стремление ослабить феодалов политически. Использование крепостных, сидящих на землях гранда, является той основой, на которой последний строит свои политические претензии. Лишая его этой силы, добиваясь освобождения крестьян, город таким образом выбивает оружие из рук своего смертельного врага, облегчая себе победу, необходимую для самого существования городской коммуны.

Стимулируя освобождение крепостных, городская коммуна не только ослабляет своего врага, но и укрепляет свои экономические позиции. Постоянно нуждаясь в большом количестве сельскохозяйственных продуктов: хлебе, мясе, овощах, фруктах, город легко мог попасть в безвыходное положение, если бы он зависел от доставки этих продуктов из поместий искони враждебных ему феодалов. Надо было окружить город кольцом свободных или полусвободных крестьянских усадеб, чтобы обеспечить его бесперебойным снабжением предметами первой необходимости.

Заинтересована была также коммуна в увеличении числа налогоплательщиков. Крестьянин, оставаясь крепостным, никакому налоговому обложению не подлежал и не мог подлежать, становясь же свободным и входя в юрисдикцию коммуны, он делался налогоплательщиком и своими, пусть скромными, взносами поддерживал финансовое благосостояние коммуны, естественно заинтересованной в увеличении числа таких налогоплательщиков.

Наконец с течением времени все большее значение приобретает и четвертая причина, побуждающая город усиленно добиваться освобождения крестьян. Быстро и неуклонно развивающаяся городская экономика, накопление крупных капиталов, эволюция ремесла, о которых мы будем говорить ниже, вызывают постоянную и притом растущую потребность в свободных рабочих руках, в людях, не связанных цеховыми обычаями и законами и готовых за небольшую плату взяться за любую работу, а такие люди, освободившиеся в процессе разложения феодального поместья, разоренные выкупной операцией и оставшиеся в ее результате без кормившей их из поколения в поколение земли, не имели другого выхода, как искать применения своим силам в городе.

Во всех феодальных странах хорошо известно и повсеместно распространено стремление городских коммун привлечь в свои стены и затем закрепить за собой крепостных окрестных феодалов, даже не оформивших своего освобождения. Известна поговорка «Городской воздух делает свободным» (Stadtluft macht frei), вызванная твердо установившимся обычаем, согласно которому крепостной, проживший в городе известное количество лет (1 год, 10, 15, иногда 20 лет), становится свободным и не может быть затребован обратно феодалом.

Тот же обычай, но уже облеченный в четкую юридическую форму, встречается повсеместно и в Италии XIII в., правда, со значительными различиями. При этом эти законы имеют явную тенденцию быстро развиваться в сторону облегчения положения крестьян в городе. Так, в Сиене по закону 1181 г., неоднократно затем повторявшемуся, крепостной, если он только не принадлежал ранее одному из граждан Сиены, получает право гражданства после 10 лет беспрерывного проживания в городе. В конце же XIII в. (1262 г.) 10-летний срок сокращается до 4-месячного, а затем исчезает и оговорка относительно принадлежности гражданину города. Основным критерием является норма pro comodo et augmento civitatis (ради выгоды и развития государства), а она требовала даже в малоремесленной Сиене постоянного пополнения рабочих рук.15 О том же с полной ясностью говорит Луккское постановление 1224 г., определяющее, что pro civitate nostra augmentanda (для развития нашего государства) необходимо, чтобы всякий человек, который не проживал ранее в городской округе и пожелает поселиться в ней, пользовался особым покровительством коммуны и получал в ней права гражданства.

С разными отклонениями такие же законы формируются в течение XIII в. и в других коммунах. Так, Пиза, Парма, Пе-руджа устанавливают для получения права гражданства крепостными 10-летний срок, а Пистойя и Равенна — 5-летний, причем в течение XIII в. нормы эти имеют явную тенденцию сокращаться, освобождаться от всяких сужающих их ограничений и оговорок. Например, к концу века отмирает в Сиене оговорка «de tribus per maxaritiam» [no крайней мере трех], которая первоначально лишала прав освобождения городом крепостного, если при бегстве его в покинутом им поместье осталось меньше трех земледельцев. Оговорка эта сначала изменяется, сокращая число с трех до двух, а затем в последние годы века и совсем выпадает.

Но если все вышеперечисленные коммуны, не отличавшиеся особым развитием ремесла и не доводившие до предельной остроты борьбу с окрестными феодалами, проводят столь важные мероприятия по обеспечению прироста населения, то передовые коммуны, наиболее развитые экономически и социально, проводят еще гораздо более решительные и яркие меры. На первом месте здесь стоят коммуны Болоньи и Флоренции.

Болонья, как мы упоминали выше, проделавшая очень рано и в очень ярких формах переход к чисто пополанскому правлению, естественно, осуществляет первая ряд определенных и четких мероприятий, направленных к уничтожению крепостного права на подвластных ей территориях. Мероприятия эти тесно связаны с политическим переворотом 1256 г. До него Болонские статуты предусматривали, как и в других коммунах, что крепостной, проживший в городе 6 лет и приписанный к цеху, становится гражданином города.

В 1256 же году в связи с решительной победой над феодалами и вытеснением их из политической жизни города коммуна переходит к решительным действиям. Так, в постановлении, принятом подестой и капитаном 4 июля 1256 г., декретируется, что феодалы обязаны продать всех своих рабов и рабынь (de personis servorum et ancillarum) за определенную плату (10 лир — за лицо свыше 14 лет и 8 лир — ниже этого возраста) коммуне, причем прежние владельцы могли оставить за собой все имущество освобождаемых, последние же становились после выкупа свободными полноправными (liberi et franchi) гражданами коммуны.

Это чисто деловое постановление было затем повторено в более торжественной, декларативной и принципиально обоснованной форме в следующем, 1257 г., в знаменитом декрете 15 индикта, названном уже современниками «Райским актом» (Paradisus).

Акт этот начинается замечательными для середины XIII в. словами: «Изначала Господь Бог Всемогущий сотворил Рай наслаждений, куда поместил человека, которого он создал, и одел его тело одеждой белоснежной, дав ему совершеннейшую и вечнейшую свободу. Но человек, несчастный, забыв о своем достоинстве и о божественном даре, отведал запрещенное яблоко, нарушив запрещение Господне. Этим он себя и все свое потомство вовлек в эту юдоль скорби и отравил род человеческий, злосчастно подчинив его узам дьявольского рабства. Так род человеческий из неизменного стал изменяющимся, из бессмертного — смертным, подчинившись изменениям и тягчайшему рабству. Но увидел Господь Бог, что весь мир погибает, и сжалился над человеческим родом и послал Сына своего единородного, рожденного от Девы по милости Духа святого, дабы достоинствами своими, разбив оковы рабства, в которых содержались мы как пленные, вернуть нас к прежней свободе. И посему весьма полезно, когда люди, которых природа изначала создала свободными, а человеческое же право (jus gentium) подчинило их ярму рабскому, благостью освобождения возвращались в то счастливое состояние свободы, в котором они увидели свет. В рассуждение чего знатное государство Болонья, которое всегда боролось за свободу (que semper pro libertate pugnavit), помня о прошедшем и предвидя будущее, во имя Спасителя нашего Господа Иисуса Христа за определенную плату (numma-rio pretio) выкупает всех связанных рабским состоянием, которых только найдет, произведя тщательный розыск в городе Болонья и епископстве ее, и объявляет их свободными. И постановляет, чтобы ни один человек, связанный какими-либо рабскими узами, не смел впредь проживать в городе или епископстве Болонском, дабы вся масса столь естественной свободы, приобретенная дорогой ценой, не была испорчена малой каплей какого-либо рабства. Ибо малая капля (fermentum) портит всю массу и сообщество и одною скверною бесчестит множество добрых».

В этом документе, приведенном нами почти полностью, в высокой степени примечательны как содержание, так и форма. С очаровательной наивностью, путая аргументы от Святого писания с аргументами от «естественной свободы человека», хвастаясь борьбой за свободу и большой ценой, за которую выкуплены рабы, «Райский акт» торжественно провозглашает уничтожение всякой несвободы на территории Болонской коммуны.

За «Райским актом» последовало 3 июня того же 1257 г. решение Народного совета (Consiglio del popolo), которое устанавливало, что все нынешние и будущие жители города Болоньи и его владений должны считаться свободными людьми и пользоваться соответствующими правами и что всякая попытка подчинить кого-нибудь и сделать его зависимым будет караться крупным штрафом в 1 тыс. лир для того, кто подчиняет, и отсечением языка, руки и ноги для того, кто подчиняется.

Еще более подробно И полно запрещает какую бы то ни было форму зависимости изданный в 1282 г. свод законов Болонской коммуны, так называемые «Святые и святейшие установления» («Ordinamenti sacrati e sacratissimi»), причем они имеют в виду не только крепостную, но и любую иную форму феодальной зависимости. Наконец, через несколько лет, в 1304 г., так как имеются еще некоторые рецидивы крепостной зависимости, опять повторяется, что она во всех ее формах строжайшим образом запрещена.

Как бы мы ни объясняли факт многократного распоряжения об освобождении крестьян в Болонских владениях, одно бесспорно, что многократность эта говорит о чрезвычайной важности совершающегося процесса, о серьезном сопротивлении, которое мероприятия коммуны встречали в первую очередь, по-видимому, со стороны феодалов, далеко не поголовно осознавших необходимость отказа от устарелых форм крепостнической эксплуатации. Но коммуна настояла на своем, и крепостная зависимость в Болонье и ее владениях была уничтожена.

Несколько позднее, но не менее характерно протекал процесс освобождения крепостных крестьян городской коммуной во Флоренции. Здесь борьба между городскими пополанами и окружающими город магнатами приобретает классические формы, но здесь же так быстро и радикально идет обогащение верхушки пополанов — «жирного народа», что многие из ее представителей сами становятся землевладельцами, а следовательно, и владельцами крепостных крестьян. Поэтому столь решительная и всеобщая отмена крепостной зависимости, как в Болонье, здесь была невозможна. Надо было действовать осторожнее, постепенно.

И действительно, 30 июля 1289 г., в период наибольшего обострения борьбы между пополанами и магнатами, в общий и частный совет капитана явились представители района Муд-желло и заявили, что сельские жители этого района исстари зависели от флорентийской каноники, теперь же последняя собирается продать свои права феодальному роду Убальдини, что, несомненно, принесет значительный вред коммуне и потому необходимо выкупить всех сельских жителей Муджелло у каноники за 2300 флорентийских лир.

Соответствующее решение и было принято советами. Через несколько же дней после этого — 6 августа того же 1289 г. — было принято знаменитое постановление, авторство которого не без основания приписывается писателю и энциклопедисту Брунетто Латини.

Постановление это, достойная параллель болонскому «Райскому акту», начинается следующей пышной декларацией: «Так как свобода, т. е. возможность выполнять свою собственную, а не чью-нибудь чужую волю, та свобода, которой государства и народы защищаются от насильников, а права их охраняются и расширяются, происходит от естественного права и им многоразлично украшается, то господа приоры цехов государства Флоренции и прочие мудрейшие и добрые мужи, собравшиеся для обсуждения этого вопроса в доме Гано Форезе и родичей, в котором приоры обитают по праву, уполномочию и власти, предоставленной им и осуществляемой ими от имени советов и при помощи советов господина защитника и капитана, а также коммуны Флоренции, решили и постановили, чтобы было впредь нерушимым следующее: чтобы никто, откуда бы он ни происходил •и какого бы звания, достоинства или сословия ни был, не смог, не смел или не намеревался сам или через посредство другого лица тайно или явно покупать или каким-нибудь другим способом, образом, правом или манерой приобретать навечно или на время каких бы то ни было верных (fideles) холопов, постоянных или условных, приписных (adscriptitios) или податных (censitos), или каких-либо других лиц любого звания, или какие-либо другие права, как ангарию или перангарию, или подобные, нарушая тем свободу я права какого бы то ни было лица в городе, контадо или дистрикте Флоренции...»

Постановлением этим решительно запрещается продажа я покупка крепостных или прав на крепостных в пределах рентийской территории. Отказавшись от ссылок на священное писание, на которых основывался болонский акт, аргументируя только естественным правом и благом коммуны, флорентийский законодатель в то же время не отменяет крепостной зависимости вообще, как это делали в Болонье, а только принимает меры к тому, чтобы эта зависимость не получала дальнейшего распространения.

Но, как это обычно имело место в осторожной и консервативной Флоренции, постановления 1289 г. постепенно, почти незаметно видоизменяются в сторону расширения. Так, постановлением от 3 февраля 1290 г. назначается специальный синдик для проверки того, не имеет ли на территории коммуны кто-нибудь из лиц, не являющихся ее гражданами, зависимых людей. Если же синдик найдет таких зависимых, то должен немедленно выкупить их и объявить свободными. Каковы были дальнейшие этапы этой постепенно усиливающейся борьбы коммуны за освобождение крепостных, мы не знаем, но, несомненно, что в течение века крепостная зависимость на территории Флорентийской коммуны была полностью ликвидирована и заменена арендой, половничеством, а частично повела к бегству бывших крепостных из деревни и переходу их в город на работу в различные отрасли быстро растущего городского ремесла.

Но не только в результате ухода с насиженного участка и переселения в город устанавливает бывший крепостной тесный контакт с городской коммуной. Такой контакт устанавливается также, и притом весьма часто, путем перехода бывших феодальных земель в руки богатых горожан. Разорившиеся магнаты очень часто вынуждены были либо уступать за долги, либо продавать за бесценок свои родовые поместья «жирным» пополанам, а вместе с этими поместьями переходили в подчинение новым хозяевам и сидящие на них крестьяне. В подавляющем большинстве случаев эти крестьяне были свободны и, оставаясь на своих участках, вступали только в новые договорные отношения с новыми владельцами этих участков, заключая с ними новые арендные договоры чаще всего на базе половничества. Тип пополана-горожанина, совмещающего занятие торговлей, ростовщичеством, ремеслом с землевладением, сельскохозяйственной эксплуатацией крупных земельных участков, все чаще встречается в наиболее развитых частях Италии конца XIII — начала XIV в. Типичным представителем таких пополанов-землевладельцев является болонский богатый попо-лан, юрист и политический деятель Пьер ди Крешенци (1233—1321), автор трактата «О выгодах сельского хозяйства» («Opus ruralium commodorum»), вышедшего в свет около 1305 г.22 Трактат этот показывает, что новые хозяева недавно еще феодальной земли отнюдь не намеревались, подобно своим предшественникам, использовать эту землю по старинке. Они стремились извлечь из поместий, в которые вложили деньги, заработанные своим потом, максимальную выгоду, используя для этого и свой громадный практический опыт и всю имеющуюся специальную литературу, как античную, к которой в это время пробуждается особый интерес, так и средневековую. Так, Крешенци, сам крупный землевладелец, широко использует в своем трактате римских писателей по вопросам сельского хозяйства Катона, Варрона, Колумеллу, трактат «О растениях» схоластического ученого Альберта Великого, трактат «О коневодстве» конюшего Фридриха II Джордано Руффо и ряд других литературных источников, и в то же время он постоянно учитывает и свой собственный практический опыт. «Я прибавил, — пишет он, —¦ много полезного из того, что потом видел и проверил на опыте».

Поместье богача-пополана, как его рисует трактат Крешенци, полная чаша. В нем мы находим и пахотную землю, и виноградники, и плодовый сад, и огород, и луга, на которых пасутся стада рогатого скота и табуны лошадей, и реку, изобилующую рыбой. Вся работа в нем выполняется исключительно свободными крестьянами-арендаторами и наемными батраками. Но, будучи выгодным, прибыльным хозяйством, поместье является также и летней резиденцией своего владельца — виллой с садом, где можно отдохнуть от тяжелых трудов, от торговли, от политических забот.

Как процессы, идущие внутри разлагающегося феодального поместья, так и нужды и потребности быстро развивающихся городских коммун приводят к одному результату — постепенному видоизменению сельскохозяйственной структуры Италии, освобождению ее крепостного крестьянства, изменению его характера, его занятий, его зависимости. Однако не следует думать, что при всей распространенности этих явлений они были повсеместными, что на всем протяжении полуострова феодальное землевладение и крепостная зависимость полностью отмерли. Оставались еще значительные территории, особенно на юге и на северных окраинах Италии, в которых феодальные отношения сохранили свою силу, что приводило к нередким, иногда кровавым, столкновениям между феодальными властями и крестьянскими массами.

Массовые религиозно-покаянные движения, широко распространенные в первой половине XIII в., необычайно популярная, проникающая буквально во все поры общества проповедь францисканских монахов разносят во все, даже самые отдаленные и отсталые углы страны, идеи равенства всех смертных перед Богом, мечты о воскрешении былого евангельского братства, а эти идеи и мечты были непримиримы с тяжелыми условиями феодальной эксплуатации, с крепостной принадлежностью человека человеку, пусть стоящему на более высокой ступени социальной лестницы.

Эти процессы религиозно-идеологического порядка, а также воздействие примера более передовых районов страны приводили к тому, что там, где освобождение крепостных не проводилось снизу по инициативе землевладельцев или сверху по инициативе городских коммун, крестьянские массы пытались собственными силами решить свою судьбу — становились на революционный путь.

Примером такой попытки является возникающее в 1260 г. в районе г. Парма движение секты «апостолов», возглавляемое Джерардо Сегарелли.23 Секта эта, проповедующая равенство, братство, евангельскую жизнь, своей первоначально вполне мирной агитационной деятельностью собирает в свои ряды большое количество мужчин и женщин со всех концов Северной Италии. По своему социальному составу это в подавляющем большинстве крестьяне, представители низших слоев населения деревни и города. Салимбене, хроника которого дает ряд ярких штрихов, характеризующих движение, называет их «негодяями, сельскими жителями, зверями» (ribaldi et homines rurales et bestiales). «Они называют себя апостолами, — пишет Салимбене, — но они негодяи и обманщики, убегающие от своих обязанностей и отказывающиеся работать. Им бы следовало стеречь коров и свиней или чистить отхожие места, или исполнять другие низкие дела, или, наконец, обрабатывать землю...»

Эти и другие подобные указания выходца из социальных верхов, представителя церкви Салимбене с неоспоримостью говорят о революционном, антифеодальном характере секты даже в начальный, относительно мирный период ее существования. Но в 1280 г. руководитель секты Сегарелли подвергается аресту, сама секта запрещена церковью, и ее члены уходят в подполье. В 1300 г. (или в 1301 г.) в результате начавшихся общих репрессий гибнет на костре Сегарелли вместе с рядом своих последователей. Это заставляет секту переменить характер своей деятельности. Озлобленные кровавыми карами, борющиеся теперь за самое свое существование, члены ее переходят к прямой вооруженной борьбе с церковью и с существующими феодальными порядками. Во главе движения становится теперь сын североитальянского священника Дольчино и его верная подруга Маргарита. Человек относительно образованный, воспитанный на иоахимитских идеалах, Дольчино углубляет и обостряет носившие довольно расплывчатый характер принципы «апостолов», он проповедует полный отказ от всякой собственности, полный евангельский коммунизм и требует во имя Бога выступления с оружием в руках против всех имущих, как духовных, так и светских.

Странствуя и проповедуя по всей северной части Италии, Дольчино собирает вокруг себя значительное количество сторонников, причем, как и у Сегарелли, это в подавляющем большинстве крестьяне. В 1305 г. несколько тысяч (по одним источникам — 3, по другим — 5 тыс.) сторонников Дольчино поднимают открытое восстание в северной части Ломбардии. Два года ведет героическую и безнадежную борьбу с организованным церковью крестоносным войском горсточка храбрецов. Наконец, зимой 1307 г. они были окружены на одной из гор. Три месяца продолжалась осада. 23 марта последний оплот Дольчино был взят штурмом. Около тысячи человек было перебито. Дольчино и Маргарита были взяты в плен и казнены после долгих и мучительных пыток. Попытка крестьянской революции, заведомо безнадежная в Италии XIII—XIV вв., окончилась полным провалом и была затоплена в крови. Но эта попытка является ярким симптомом тех сдвигов, которые происходили в феодальных поместьях даже отсталых частей Италии, говорит о том, что феодальные отношения и здесь переживали серьезный кризис.

(М.А.Гуковский)