Ренессанс

Песнь двадцать вторая

Восхождение в круг шестой — Круг шестой — Чревоугодники

1

Уже был ангел далеко за нами,
Тот ангел, что послал нас в круг шестой,
Еще рубец смахнув с меня крылами;

4

И тех, кто правды восхотел святой,
Назвал блаженными, и прозвучало
Лишь «sitiunt» * — и только — в речи той;

7

И я, чье тело снова легче стало,
Спешил наверх без всякого труда
Вослед теням, не медлившим нимало, —

10

Когда Вергилий начал так: «Всегда
Огонь благой любви зажжет другую,
Блеснув хоть в виде робкого следа.

13

С тех пор, как в адский Лимб, где я тоскую,
К нам некогда спустился Ювенал * ,
Открывший мне твою любовь живую,

16

К тебе я сердцем благосклонней стал,
Чем можно быть, кого-либо не зная,
И короток мне путь средь этих скал.

19

Но объясни, как другу мне прощая,
Что смелость послабляет удила,
И впредь со мной, как с другом, рассуждая:

22

Как это у тебя в груди могла
Жить скупость * рядом с мудростью, чья сила
Усердием умножена была?»

25

Такая речь улыбку пробудила
У Стация; потом он начал так:
«В твоих словах мне все их лаской мило.

28

Поистине, нередко внешний знак
Приводит ложным видом в заблужденье,
Тогда как суть погружена во мрак.

31

В твоем вопросе выразилось мненье,
Что я был скуп; подумать так ты мог,
Узнав о том, где я терпел мученье.

34

Так знай, что я от скупости далек
Был даже слишком — и недаром бремя
Нес много тысяч лун за мой порок.

37

И не исторгни я дурное семя,
Внимая восклицанью твоему,
Как бы клеймящему земное племя:

40

«Заветный голод к золоту, к чему
Не направляешь ты сердца людские?» * —
Я с дракой грузы двигал бы во тьму. *

43

Поняв, что крылья чересчур большие
У слишком щедрых рук, и этот грех
В себе я осудил, и остальные.

46

Как много стриженых воскреснет, * тех,
Кто, и живя и в смертный миг, не чает,
Что их вина не легче прочих всех!

49

И знай, что грех, который отражает
Наоборот какой-либо иной,
Свою с ним зелень вместе иссушает.

52

И если здесь я заодно с толпой,
Клянущей скупость, жаждал очищенья,
То как виновный встречною виной».

55

«Но ведь когда ты грозные сраженья
Двойной печали Иокасты пел, * —
Сказал воспевший мирные селенья, * —

58

То, как я там Клио * уразумел,
Тобой как будто вера не водила,
Та, без которой мало добрых дел.

61

Раз так, огонь какого же светила
Иль светоча тебя разомрачил,
Чтоб устремить за рыбарем * ветрила?»

64

И тот: «Меня ты первый устремил
К Парнасу, * пить пещерных струй прохладу,
И первый, после бога, озарил,

67

Ты был, как тот, кто за собой лампаду
Несет в ночи и не себе дает,
Но вслед идущим помощь и отраду,

70

Когда сказал: «Век обновленья ждет:
Мир первых дней и правда — у порога,
И новый отрок близится с высот». *

73

Ты дал мне петь, ты дал мне верить в бога!
Но, чтоб все части сделались ясны,
Я свой набросок расцвечу немного.

76

Уже был мир до самой глубины
Проникнут правой верой, насажденной
Посланниками неземной страны;

79

И так твой возглас, выше приведенный,
Созвучен был словам учителей,
Что к ним я стал ходить, как друг исконный.

82

Я видел в них таких святых людей,
Что в дни Домициановых гонений *
Их слезы не бывали без моей.

85

Пока я жил под кровом смертной сени,
Я помогал им, и их строгий чин
Меня отторг от всех других учений.

88

И, не доведши греческих дружин,
В стихах, к фиванским рекам, * я крестился,
Но утаил, что я христианин,

91

И показным язычеством прикрылся.
За этот грех там, где четвертый круг,
Четыре с лишним века я кружился.

94

Но ты, моим глазам раскрывший вдруг
Все доброе, о чем мы говорили,
Скажи, пока нам вверх идти досуг,

97

Где старый наш Теренций, где Цецилий,
Где Варий, Плавт? * Что знаешь ты про них:
Где обитают и осуждены ли?»

100

«Они, как Персий * , я и ряд других, —
Ответил вождь мой, — там, где грек * , вспоенный
Каменами щедрее остальных:

103

То — первый круг тюрьмы неозаренной,
Где речь нередко о горе звучит,
Семьей кормилиц наших населенной. *

106

Там с нами Антифонт и Еврипид,
Там встретишь Симонида, Агафона *
И многих, кто меж греков знаменит.

109

Там из тобой воспетых — Антигона,
Аргейя, Деифила, и скорбям
Верна Йемена, как во время оно;

112

Там дочь Тиресия, Фетида там,
И Дейдамия с сестрами своими,
И Лангию открывшая царям». *

115

Уже беседа смолкла между ними,
И кругозор их был опять широк,
Не сжатый больше стенами крутыми,

118

И четверо служанок дня свой срок
Исполнило, и пятая вздымала,
Над дышлом стоя, кверху жгучий рог, *

121

Когда мой вождь: «По мне бы, надлежало
Кнаруже правым двигаться плечом,
Как мы сходили с самого начала».

124

Здесь нам обычай стал поводырем;
И так как был согласен дух высокий,
Мы этим и направились путем.

127

Они пошли вперед; я, одинокий,
Вослед; и слушал разговор певцов,
Дававший мне поэзии уроки.

130

Но вскоре сладостные звуки слов
Прервало древо, заградив дорогу,
Пленительное запахом плодов.

133

Как ель все уже кверху понемногу,
Так это — книзу, так что взлезть нельзя
Хотя бы даже к нижнему отрогу.

136

С той стороны, где замкнута стезя,
Со скал спадала блещущая влага
И растекалась, по листам скользя.

139

Поэты стали в расстоянье шага;
И некий голос, средь листвы незрим,
Воскликнул: «Вам запретно это благо!» *

142

И вновь: «Мария не устам своим,
За вас просящим, послужить желала,
А лишь тому, чтоб вышел пир честным. *

145

У римлянок напитка не бывало
Иного, чем вода; и Даниил
Презрел еду, и мудрость в нем мужала.

148

Начальный век, как золото, светил,
И голод желудями услаждался,
И нектар жажде каждый ключ струил.

151

Акридами и медом насыщался
Среди пустынь креститель Иоанн;
А как велик и славен он остался,

154

Тому залог в Евангелии дан».

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27 - 28 - 29 - 30 - 31 - 32 - 33